Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц - и не больше -
Кончится война.

Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Не верьте погоде,
когда затяжные дожди она льёт.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поёт.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни и смерти
ещё не окончены счеты свои.

Нас время учило:
живи по-походному, дверь отворя..
Товарищ мужчина,
а всё же заманчива доля твоя:
весь век ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
куда ж мы уходим,
когда за спиною бушует весна?

Булат ОКУДЖАВА

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мы шли с концерта с ним, усталым,
Обнявшись, как солдат с солдатом,
По тем разрушенным кварталам,
Где я шёл в мае в сорок пятом.
Я с этим немцем шёл, как с братом,
Шёл длинным каменным кладбищем,
Недавно – взятым и проклятым,
Сегодня – просто пепелищем.
И я скорбел с ним, с немцем этим,
Что в тюрьмы загнан и поборот,
Давно когда-то, в тридцать третьем,
Он не сумел спасти свой город.

Константин СИМОНОВ

Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...

звуки будто отключены.

(Андрей Андреевич Вознесенский родился 12 мая 1933 года в Москве. )

(Вальтер Скотт)

Брэнгельских рощ
Прохладна тень,
Незыблем сон лесной;
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной...

Над лесом
Снизилась луна.
Мой борзый конь храпит.
Там замок встал,
И у окна
Над рукоделием,
Бледна,
Красавица сидит...

Тебе, владычица лесов,
Бойниц и амбразур,
Весёлый гимн
Пропеть готов
Бродячий трубадур...

Мой конь,
Обрызганный росой,
Играет и храпит,
Моё поместье
Под луной,
Ночной повито тишиной,
В горячих травах спит...

В седле
Есть место для двоих,
Надёжны стремена!
Взгляни, как лес
Курчав и тих,
Как снизилась луна!

Она поёт:
- Прохладна тень,
И ясен сон лесной...
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной...

О, счастье - прах,
И гибель - прах,
Но мой закон - любить,
И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоём с Эдвином жить...

От графской свиты
Ты отстал,
Ты жаждою томим;
Охотничий блестит кинжал
За поясом твоим,
И соколиное перо
В ночи
Горит огнём,-
Я вижу
Графское тавро
На скакуне твоём!. -

Увы! Я графов не видал,
И род -
Не графский мой!
Я их поместья поджигал
Полуночной порой!..
Моё владенье -
Вдаль и вширь
В ночных лесах лежит,
Над ним кружится
Нетопырь,
И в нём
Сова кричит...

Она поёт:
- Прохладна тень,
И ясен сон лесной...
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной...
О, счастье - прах,
И гибель - прах,
Но мой закон любить. . .

И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоём с Эдвином жить!..

Весёлый всадник,
Твой скакун
Храпит под чепраком.
Теперь я знаю:
Ты - драгун
И мчишься за полком...

Недаром скроен
Твой наряд
Из тканей дорогих,
И шпоры длинные горят
На сапогах твоих!... -

Увы! Драгуном не был я,
Мне чужд солдатский строй:
Казарма вольная моя -
Сырой простор лесной...

Я песням у дроздов учусь
В передрассветный час,
В боярышник лисицей мчусь
От вражьих скрыться глаз...

И труд необычайный мой
Меня к закату ждёт,
И необычная за мной
В тумане смерть придёт...

Мы часа ждём
В ночи, в ночи,
И вот -
В лесах,
В лесах
Коней седлаем,
И мечи
Мы точим на камнях...

Мы знаем
Тысячи дорог,
Мы слышим
Гром копыт,
С дороги каждой
Грянет рог -
И громом пролетит...

Где пуля запоёт в кустах,
Где лёгкий меч сверкнёт,
Где жаркий заклубится прах,
Где верный конь заржёт...

И листья
Плещутся, дрожа,
И птичий
Молкнет гам,
И убегают сторожа,
Открыв дорогу нам...

И мы несёмся
Вдаль и вширь
Под лязганье копыт;
Над нами реет
Нетопырь,
И вслед
Сова кричит...

И нам не страшен
Дьявол сам,
Когда пред чёрным днём
Он молча
Бродит по лесам
С коптящим фонарём...

И графство задрожит, когда,
Лесной взметая прах,
Из лесу вылетит беда
На взмыленных конях!..

Мой конь,
Обрызганный росой,
Играет и храпит,
Моё поместье
Под луной,
Ночной повито тишиной,
В горячих травах спит...

В седле есть место
Для двоих,
Надёжны стремена!
Взгляни, как лес
Курчав и тих,
Как снизилась луна!

Она поёт:
- Брэнгельских рощ
Что может быть милей?
Там по ветвям
Стекает дождь,
Там прядает ручей!

О, счастье - прах.
И гибель - прах,
Но мой закон - любить!..
И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоём с Эдвином жить!..

Эдуард БАГРИЦКИЙ

НАБЛЮДАТЕЛЬ

- Товарищ Сергеев, - сказал комбат,
Снарядов полёт не виден,
Попробуй взберися на этот дуб,
Быть может, и что-нибудь выйдет. -

И вот к верхушке в густую листву
Ползёт наблюдатель скорее...
- Готово... вижу. - А в ответ ему
Команда:
- Огонь... бат-тар-рея!

Рвануло... Завыла железная смерть.
А по дубу в ответ пулемёт...
И крикнул Сергеев, наморщив лоб:
- Двести шагов недолёт!

Опять внизу рванулась сталь,
А пуля за пулей у виска поёт.
- Слезай! - наблюдателю снизу кричат.
А он:
- Сто шагов перелёт!

Пуля железной пчелой ужалила,
Когда рявкнул третий залп.
Судорожно вздрогнул наблюдатель, падая,
Крепко навек закрывая глаза.

Но, прежде чем упасть к земле,
Крикнул он, торжествуя, чётко:
- Батарея кроет прямо в цель,
Давай по белым без счёта!

Аркадий ГАЙДАР

- Папа! - попросил как-то я. - Спой еще какую-нибудь солдатскую песню.
- Хорошо, - сказал он. - Положи весла.
Он зачерпнул пригоршней воды, выпил, вытер руки о колени и запел:

Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

- Папа! - сказал я, когда последний отзвук его голоса тихо замер над
прекрасной рекой Истрой. - Это хорошая песня, но ведь это же не солдатская.
Он нахмурился:
- Как не солдатская? Ну, вот: это горы. Сумерки. Идет отряд. Он устал,
идти трудно. За плечами выкладка шестьдесят фунтов... винтовка, патроны. А
на перевале белые. "Погодите, - говорит командир, - еще немного, дойдем,
собьем... тогда и отдохнем... Кто до утра, а кто и навеки..." Как не
солдатская? Очень даже солдатская!
Гайдар
Судьба барабанщика

Вот такая история вспоминается:

Валентина ЖУРАВЛЁВА "Нахалка"

Я всё собирался на Альдебаране открыть тему "Восемь строчек Антокольского на четырнадцатой странице" да так и не собрался, а теперь вот и неизвестно, попадём ли когда-нибудь туда. Смысл темы в том, как бывает выходишь на стихи тех или иных авторов через прозаические произведения совсем других авторов. Иногда и слабые произведения.

Скользнула птица чёрной тенью
В квадрате солнечном окна.
И что же? Вновь простор весенний
И небо, где не видишь дна!
А всходы! Зелень! По равнинам
Потоп травы, листвы разлив.
Родная, далеко идти нам
В напев берёз и шёпот ив.
А путь всё длится, жизнь всё длится.
Полжизни пронеслось, как день,
Как миг… Промчалась с граем птица,
И по окну скользнула тень.

Владислав БРОНЕВСКИЙ (перевод А.Ревича)

Вот, кстати, у Устиновой в "Хронике гнусных времен":6

"– Уважаемая Анастасия Сотникова, – сказал Кирилл надменно, – не надо ничего выдумывать. Если бы у меня были планы, я бы никуда с вами не поехал.

– А я думала, что вы меня пожалели, – пробормотала она, и щеки у нее покраснели. – У вас было очень выразительное лицо. Там, на пляже.

Он был совершенно уверен, что на пляже она ничего вокруг не видела, кроме своего Аполлона и грудастой блондинки.

– Каждый выбирает по себе… – Глядя на дым от своей сигареты, он любезно перечислил: – Женщину, религию, дорогу.

– Дьяволу служить или пророку, знаю, знаю!.. Только при чем здесь это? Вы не можете с одного взгляда установить, правильно я выбрала или неправильно! – перебила она нетерпеливо, и он искренне изумился, впервые за этот вечер. А может, даже за неделю. Или за год.

Мало кто помнил или знал эти стихи. Почти никто. «Поколение Пепси» никаких таких стихов знать не могло.

– Ну вот, – сказал он удивленно, – вы, оказывается, даже книжки читаете.

– То есть вас удивляет, что я не дура, – констатировала Анастасия Сотникова.

Кирилл хотел сказать, что ему нет никакого дела до ее умственных способностей, и вместо этого ответил:

– Ну, на пляже вы выглядели полной идиоткой.

– Я знаю, – печально согласилась она, чего он никак не ожидал."

Левитанский...

И тополя уходят –
но след их озёрный светел.

И тополя уходят –
но нам оставляют ветер.

И ветер умолкнет ночью,
обряженный чёрным крепом.

Но ветер оставит эхо,
плывущее вниз по рекам.

А мир светляков нахлынет –
и прошлое в нём потонет.

И крохотное сердечко
раскроется на ладони.

Мне что то припоминается, что есть такая тема. Я там рассказала, что из какого то романа Марининой узнала об Артуро Перес Риверте, вообще как об авторе и о "Коже для барабана" в частности.

Заслонивши тебя от простуды,
я подумаю: «Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу».

Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра
безнадежные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета.
Я тебя никогда не увижу.

Даже если на землю вернёмся
мы вторично, согласно Гафизу,
мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим непониманьем
двух живых с пустотой неживою.

И качнётся бессмысленной высью
пара фраз, залетевших отсюда:
«Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу».

Андрей Вонесенский.