"- Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.
- Ах да, это правда, - уступает Хлестаков, - это точно Загоскина; но есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой. "

В смысле Загоскина не читала? "Юрия Милославского" прочитать стоит.

Кстати, подумал, и пришёл к выводу, что стихотворение "Тёмные вершины..." тоже узнал через Гайдара. И ведь нас таких, наверное, очень много.

А мудрый физик и фантаст Сергей Снегов в своей популярнейшей в былые годы космической опере "Люди как боги" вставил к каждой части эпиграфы из классической поэзии. Наверное немало подростков впервые узнали о некоторых поэтах из этой книги. Кто-то, глядишь, и заинтересовался.
Вот к первой части третьей книги эпиграфом было знаменитое стихотворение Иннокентия Анненского:

Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя
Не потому, чтоб я её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у неё одной молю ответа.
Не потому, что от неё светло,
А потому, что с ней не надо света.

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у царских врат,
Причастный тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

Андрей Белый

Мир рвался в опытах Кюри
Атомной, лопнувшею бомбой
На электронные струи
Невоплощенной гекатомбой.

А у меня одно из любимых стихотворений Блока из упомянутых уже "Семи стихий":

Ты из шёпота слов родилась,
В вечереющий сад забралась
И осыпала вишневый цвет,
Прозвенел твой весенний привет.
С той поры, что ни ночь, что ни день,
Надо мной твоя лёгкая тень,
Запах белых цветов средь садов,
Шелест лёгких шагов у прудов,
И тревожной бессонницы прочь
Не прогонишь в прозрачную ночь.

А я это стихотворение узнал из песни Суханова
http://www.youtube.com/watch?v=_Qi9vy9izeA
Там, правда, изменение (в песне): "Потому что мне темно с другими", а в оригинале "томлюсь с другими"

Выходи, я тебе посвящу серенаду!
Кто тебе серенаду ещё посвистит?
Сутки кряду могу - до упаду,-
Если муза меня посетит.

Я пока ещё только шутю и шалю -
Я пока на себя не похож:
Я обиду терплю, но когда я вспылю -
Я дворец подпилю, подпалю, развалю,-
Если ты на балкон не придёшь!

Ты отвечай мне прямо-откровенно -
Разбойничую душу не трави!..
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена,
Послушай серенаду о любви!

Эй-ей-ей, трали-вали!
Кабы красна девица жила в полуподвале,
Я бы тогда на корточки
Приседал у форточки,-
Мы бы до утра проворковали!

Во лесных кладовых моих - уйма товара,
Два уютных дупла, три пенёчка гнилых...
Чем же я тебе, Груня, не пара,
Чем я, Феня, тебе не жених?!

Так тебя я люблю, что ночами не сплю,
Сохну с горя у всех на виду.
Вот и голос сорвал - и хриплю, и сиплю.
Ох, я дров нарублю - я себя погублю,-
Но тебя я украду, уведу!

Я женихов твоих - через колено!
Я папе твоему попорчу кровь!
О, выйди, выйди, выйди, Аграфена,-
О не губи разбойничью любовь!

Эй-ей-ей, трали-вали!
Кабы красна девица жила в полуподвале,
Я б тогда на корточки
Приседал у форточки,-
Мы бы до утра проворковали!

Так давай, Аграфенушка, свадьбу назначим,-
Я - нечистая сила, но с чистой душой!
Я к чертям, извините, собачьим
Для тебя позабуду разбой!

Я и трелью зальюсь, и подарок куплю,
Всех дружков приведу на поклон;
Я тебя пропою, я тебя прокормлю,
Нам ребята на свадьбу дадут по рублю,-
Только ты выходи на балкон!

Ответь всерьёз, прошу проникновенно,
Ведь знают соловьи, что "се ля ви".
Так выйди, ёлки-палки, Аграфена,-
Не дай погаснуть пламенной любви!

Во темечке моём да во височке -
Одна мечта: что выйдет красота,-
Привстану я на цыпочки-мысочки
И поцелую в сахарны уста!

Эй-ей-ей, трали-вали!
Кабы красна девица жила в полуподвале,
Я б тогда на корточки
Приседал у форточки,-
Мы бы до утра проворковали!

Владимир ВЫСОЦКИЙ

Домой привёз меня баркас.
Дудил пастух в коровий рог.
Четыре брата было нас,-
Один вхожу я на порог.

Сестра в изодранном платке,
И мать, ослепшая от слёз,
В моём походном котелке
Я ничего вам не привёз.

Скажи мне, мать, который час,
Который день, который год?
Четыре брата было нас,-
Кто уцелел от непогод?

Один любил мерцанье звёзд,
Чудак, до самой седины.
Всю жизнь считал он, сколько вёрст
От Павлограда до луны.

А сосчитать и не сумел,
Не слышал, цифры бороздя,
Как мир за окнами шумел
И освежался от дождя.

Мы не жалели наших лбов.
Он мудрецом хотел прослыть,
Хотел в Калугу и Тамбов
Через Австралию проплыть.

На жеребцах со всех сторон
Неслись мы под гору, пыля;
Под головёшками ворон
В садах ломились тополя.

Встань, Запорожье, сдуй золу!
Мы спали на цветах твоих.
Была привязана к седлу
Буханка хлеба на троих.

А он следил за пылью звёзд,
Не слышал шторма и волны,
Всю жизнь считая, сколько вёрст
От Павлограда до луны.

Сквозной дымился небосклон.
Он вёрсты множил на листе,-
И как ни множил, умер он
Всего на тысячной версте.

Второй мне брат был в детстве мил.
Не плачь, сестра! Утешься, мать!
Когда-то я его учил
Из сабли искры высекать...

Он был пастух, он пас коров,
Потом пастуший рог разбил,
Стал юнкером.
Из юнкеров
Я Лермонтова лишь любил.

За Чертороем и Десной
Я трижды падал с крутизны,
Чтоб брат качался под сосной
С лицом старинной желтизны.

Нас годы сделали грубей;
Он захрипел, я сел в седло,
И ожерелье голубей
Над ним в лазури протекло.

А третий брат был рыбаком.
Любил он мирные слова,
Но загорелым кулаком
Мог зубы вышибить у льва.

В садах гнездились лишаи,
Деревни гибли от огня,
Не счистив рыбьей чешуи,
Вскочил он ночью на коня,-

Вскочил и прыгнул через Дон.
Кто носит шрамы и рубцы,
Того под стаями ворон
Выносят смело жеребцы.

Но под Варшавою, в дыму,
у шашки выгнулись края.
И в ноздри хлынула ему
Дурная, тёплая струя.

Домой привёз меня баркас,
Гремел пастух в коровий рог.
Четыре брата было нас,-
Один вхожу я на порог.

Вхожу в обмотках и в пыли
И мну будённовку в руке,
И загорелые легли
Четыре шрама на щеке.

Взлетают птицы с проводов.
Пять лет не слазил я с седла,
Чтобы республика садов
Ещё пышнее расцвела.

За Ладогою, за Двиной
Я был без хлеба, без воды,
Чтобы в республике родной
Набухли свежестью плоды.

И если кликнут - я опять
С наганом встану у костра.
И обняла слепая мать,
И руку подала сестра.

Джек АЛТАУЗЕН